Время умирать. Рязань, год 1237 [СИ] - Николай Александрович Баранов

Дальше смотрели на приближающихся пленников в горестном молчании. Людская змея доползла до татарского стана. Здесь хашар уже ждали. У правого края лагеря плотно стояло с сотню двуосных телег. На больших целиком деревянных колесах. Охрана гнала русских к ним. Здесь с телег раздавали инструмент: топоры, лопаты, слеги. Потом делили на отряды человек по сто-сто пятьдесят и вели, кого в ближний лес, кого в сторону городских стен.

— Чего теперь ждать? — поинтересовался у Гунчака Ратислав. — Чего их делать заставят?

— Кто-то будет ров заваливать, — пожав плечами и вздохнув, ответил половец. — Кто-то частокол вокруг города ладить от вылазок и от обстрела со стен. Я тебе о таком, вроде, говорил, когда об осаде Биляра булгарского сказывал.

Ратьша кивнул — помнил.

— Ну, вот, — продолжил Гунчак. — Тех, кого в лес погнали, будут колья для этого самого частокола рубить. Еще там же в лесу дерево готовить будут для осадных орудий. Татары их собирают только при осаде. Части железные от них в обозе возят, а деревянные делают на месте. Кстати, камень где-нибудь близ града у вас ломают? Им камень для пороков нужен будет. Ежели они, конечно с собой его не везут. Но то — вряд ли. Кувшины с зажигательной жидкостью, это — да, а камни — нет, вряд ли, тяжелы. Но, коль нет камней, могут вместо них деревянные обрубки метать из комелей сделанных, водой для веса напитанных.

— Есть каменоломня верстах десяти, за Исадами — протянул Ратислав. — Камень там ломали для постройки храмов. Да и до сих пор берут для мелких нужд, да для пережога на известь. Место глухое. Думаешь, найдут?

— Найдут, — дернул плечом Гунчак. — Татары спрашивать умеют — чего не знаешь, расскажешь.

— Так, говоришь, у них кувшины с греческим огнем есть? — переспросил Ратьша.

— С киданьским, скорее, — поправил половец.

— С каким?

— Киданьцы это те, кого вы богдийцами называете. Умный народ. Много чего придумали. И огонь греческий то ж. Да и не токмо огонь. Есть еще в обозе татарском, наверняка, кувшины с эдаким черным порошком, который от огня пламенем вспыхивает с громом страшным. Этим громом они даже каменные крепостные стены расколоть могут.

Дозорный, тот, что постарше, забормотал что-то. Опять молитвы Христу возносит? На богов надейся, а сам не плошай! Предками завещано. Однако Гунчак и впрямь страшные вещи рассказывает.

— Орудия осадные для татар тоже киданьцы делают, — продолжал, тем временем, половецкий хан. — И киданьские же мастера их обслуживают. Татары, вообще, много чего от них переняли. Умный народ.

Не понятно было про кого сказал Гунчак последние слова — про киданьцев, или татар, сумевших покорить этих умников и заставивших их служить себе.

Тем временем татары пригнали часть хашара направо к Предградию, а часть налево к Засеребрянью. Там — с дозорной башни это было видно — полонянники начали разбирать дома и хозяйственные постройки. Видно, дерево брали для частокола, иль для орудий осадных. А что — дерево сухое, выдержанное. Здесь у восточной стены пока никакого движения не было. Только татарский стан гудел непрерывно, давя на душу.

— Пойдем пройдем по стене к Среднему городу, — повернулся Ратьша к Гунчаку. — Глянем, что там деется в Засеребрянье. Отсюда, все ж, плоховато видно.

Они спустились с башни на боевой ход стены, прошли по ее гребню влево. Миновали Серебряный овраг, заключенный внутрь городских стен. В овраге этом находился исток речки Серебрянки — хороший источник воды для горожан на случай такой вот осады. Где-то на середине оврага стена резко сворачивала влево, в сторону Среднего города, спускалась ступенями по склону, отсекая его от внутренней части города и упиралась на дне в Водяные ворота — массивную башню с небольшим закрытым двумя кованными решетками проходом для воды в ее основании. От башни опять ступенями стена поднималась на противоположный склон оврага и там соединялась с Серебряной не проездной башней Среднего города.

Ратьша и Гунчак спустились к Водяным воротам, поднялись к Серебряной башне, прошли по стене среднего города до башни, в которую упиралась стена, защищающая Межградие. Последние пару сотен саженей пришлось проталкиваться через рязанцев, собравшихся здесь поглазеть на происходящее за стенами. На башне было попросторнее — десяток стражников, несших в ней службу, шугали зевак. Здесь дозорной башенки не имелось и смотреть прошлось через бойницы верхнего яруса.

Внизу под башней простерся Серебряный овраг с речкой Серебрянкой на его дне, закованной сейчас в ледяной панцирь и похороненной под неглубокими пока сугробами. Овраг в этом месте расширялся почти до сотни саженей. За оврагом, отступив от его края еще саженей сто с небольшим, вздымалась в высь Соколиная гора — самое высокое место вблизи Рязани. Поднималась она даже повыше городских стен и тянулась с восхода на закат саженей на пятьсот. Меж краем оврага и подножием горы растянулись дворы Засеребрянья, брошенные ныне своими хозяевами.

Полоняники под присмотром татар разбирали строения, складывая отдельно бревна, отдельно доски, отдельно мелкий древесный мусор. Последний, видно, предполагалось использовать осадниками для костров. Сами они, те, кто не караулил пленников, занимались обшариванием брошенного жилья. И чего-то там находили, судя по узлам, которые они вытаскивали и сваливали кучами. Те, кто присматривал за хашаром, ездили верхом между работающими и, время от времени, подбадривали ударами плетей того, кто, по их мнению, работал недостаточно хорошо.

Часть полоняников, в основном здоровые мужики, начали копать ямы для частокола по самому краю оврага. Кто-то из толпящихся на стене узнавал в них своих знакомцев, или даже родню. Окликал. Те пробовали отвечать, но быстро замолкали под ударами татарских плетей. Народ на стене угрожающе гудел. Один из стражников в башне, из которой смотрели за всем происходящим Ратьша и Гунчак, не выдержал, взвел затинный самострел, стоящий на вертлуге у бойницы, прицелился и выстрелил. Гулко ударила тетива. Тяжелая стрела с шмелиным гудением сорвалась с направляющего желоба и, мелькнув красным оперением, улетела за овраг. Стрелком стражник оказался неважным — промазал. Но татар, все же, пугнул: те отъехали от самого края оврага и стали держаться за еще не порушенными строениями.

— Давайте сюда! — понеслось со стены. — Против своих ведь трудитесь! Бросайте работу! Лезьте сюда!

Кто-то уже сбросил со стены, раздобытые где-то веревки. С десяток мужиков, копавших ямы, не удержались: побросали лопаты и кинулись вниз по склону оврага к стене города. Татары, видно, уже были готовы к чему-то подобному. Десятка полтора всадников выехали из-за своих укрытий, вроде бы даже не спеша, достали луки из налучий, наложили стрелы, привстали в стременах, рывком, натянули тетивы до уха и выстрелили. Не